Пьеса «Красный уголок» была написана Марком Розовским в период перестройки и шла на сценах сорока театров России. Основной смысл повествования - женское одиночество, с которым сталкиваются героини вне зависимости от социального статуса. Пьеса состоит из яркого диалога воспитательницы заводского общежития и рабочей прессовочного цеха. Разговор превращается в поединок между двумя героинями, за котором стоит трогательная и беспощадная картина окружающей действительности. В реалиях века информационных технологий, каждый из нас не раз оказывался на месте персонажей пьесы, когда требовалось взаимопонимание у окружающих. История, рассказанная в спектакле, предлагает проанализировать фрагмент собственной жизни, в котором каждый из нас оказывался в исповедальном метафорическом «Красном уголке».

Марк Розовский: «- «Был ли Чехов женоненавистником»?..Расхожее мнение - был!.. Но как всякое расхожее мнение, оно страдает этакой желтизной, сплетничеством, нежеланием или неумением внедряться в глубины внутреннего мира великого писателя, сопоставлять факты его личной жизни с художественными образами и сюжетами его произведений.Блестящий чеховский рассказ «Попрыгунья» тому яркий пример.Суть в том, что главная героиня вобрала в себя отражения многих чеховских автобиографических элементов взаимоотношений Автора с модным богемным салоном Кувшинниковой, художником Левитаном, актрисой Яворской («Чарудаттой») и даже с Ликой Мизиновой, закрутившей на глазах Антона Павловича роман с Игнатием Потапенко – другом Чехова, писателем средней руки, несравнимым по таланту с нашим автором… Кстати, Чехов называл Потапенко «всесторонним негодяем». Основания к тому были: Лика забеременела от бывшего друга Игнатия и родила ему дочку по имени Христина, которая вскорости умерла от крупозного воспаления легких. Конечно, судьба Лики прорежется и в «Чайке», но и «Попрыгунья» полна косвенных ассоциаций и с Яворской, и с Мизиновой.Можно вспомнить и других чеховских женщин – Елену Шаврову – начинающую беллетристку, искавшую с Чеховым плотоядной близости. Или Ольгу Кундасову – полусумасшедшую даму, которой он с Сувориным помогал деньгами, а она в ответ называла Чехова «патентованным Дон-Жуанишкой».Чехов увиливал от подобных «попрыгуний». Его выбор - не ненавидеть женщин, а принимать их такими, какими они есть.«Попрыгунья» - это прежде всего ИСТОРИЯ ИЗМЕНЫ. То бишь история женщины, прозевавшей свою любовь к великому человеку, который, любя, был с ней рядом – доктору Дымову.А ведь Дымов по всем признакам может считаться alter ego самого автора – доктора А.П.Чехова!В заключение добавлю: музыка нашей «Попрыгуньи» - это мелодии знаменитых русских романсов, по моей просьбе Юрий Ряшенцев написал для них новые стихи, сохранив так называемые узнаваемые «шлягворты». Эти искусные стилизации легли в основу вокально-танцевальных решений для нашего «русского мюзикла».

Из первой беседы режиссера с актерами: «Пьеса написана в 1916 году. Автору было 22 года. Он оказался не самым везучим человеком. Удар не заставил себя ждать — пьеса была запрещена царской цензурой «За безнравственность». Сегодня это одна из самых чистых и светлых новелл современной литературы...Для молодого автора догадки поразительны. Повороты сюжета стремительны и неожиданны, но сама эта неожиданность рождает великую правду о том, что есть человек. По сути, это вечная тема или главная тема классической литературы. Рассказ лишён назидательности, социальных привязок и национальных проблем. Он о человеке...Бабель — одессит. Режиссёр тоже воспитан этим прекрасным городом. Мне бы очень хотелось, чтобы это почувствовал пришедший на спектакль зритель. И ещё хотелось бы, чтобы зритель после встречи с актёрами ушёл, осознав — «печаль всегда светла». Нашему спектаклю мы могли дать и такое название…Короткий трёхстраничный рассказ открыл неповторимого автора Исаака Эммануиловича Бабеля и, наверное, будет правильно если работая над текстами мы будем не забывать о его трагической участи. Автор был расстрелян в январе 1940 года. Нам сегодня только приходится додумывать — сколько мы не досчитались великих страниц. Поэтому мы и должны постараться, чтобы наша инсценировка, хоть в какой-то мере, дала представление об этой потере...»

Марк Розовский: «​- Теперь – «Анна на шее». Третья часть проекта «Чехов. Женщины. Триптих». Жанр тот же – «русский мюзикл», специфика которого, мне кажется, в том, что в его основе высокая литература, психологизм и поэтика трогательностии сострадательности. При этом, подчеркиваю: развлекательную функцию никто не отменял!Стихи Ю.Ряшенцева, музыка – моя, балетмейстер всех трех составляющих проекта («Душечка», «Попрыгунья», «Анна на шее») – Светлана Лапина, сценография Ивана Арнгольда, режиссер-ассистент Яна Прыжанкова, которым я низко кланяюсь с благодарностью за участие в этой уникальной, чрезвычайно сложной работе.​А.П. Чехову тоже поклон особый, поскольку его вклад в наш театральный триптих, как вы понимаете, бесценен.​Сейчас довольно часто ставят Чехова вне Чехова. Мы же следили за тем, чтобы в любой миг нашего действа оставаться верным авторскомустилю и миросознанию. А оно, напомню, было очень далеко от прямого «женоненавистничества»(такие особы, как Саша Селиванова или Людмила Озерова, были для него не более, чем сексуальные обузы), а настоящая любовь у Чехова была лишь с Лидией Авиловой, которая, как известно, одарила А.П. медальоном с гравировкой: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, приди и возьми ее». Вот как! Чехов недаром вставил эти интимные слова в «Чайку».​А вот, пожалуй, самая выразительная всеобъясняющая цитата–откровение, чеховское, как он сам говорил, «благоутробие».​Из письма Суворину: «Извольте, я женюсь, если Вы хотите этого. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть ОНА должна жить в Москве, а я в деревне, и я буду к ней ездить. Счастье же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, - я не выдержу… Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. NB: Оттого, что я женюсь, писать я не стану лучше».​Таков Чехов. Честный и правдивый. В любовях несуетный, осторожный во флиртах, озабоченный своей свободой – прежде всего писательской, и потому умеющий держать дистанцию при малейшей угрозе своему призванию.​Что касается «Анны на шее» - это рассказ-бриллиант, повествующий о необыкновенной девушке-красавице, которая в неравном браке предала свою бедную полунищую семью, прельстившись роскошью и загулами в своей новой пустой жизни. Очень-очень, между прочим, современный распространенный сюжет, знаете ли!»

Уважаемые дамы и господа! Уважаемая публика!Прошу прощения за маленькое, минуты на две-три, предисловие. «Пари» - это неизвестный Чехов. Кого ни спрошу: помните ли рассказ «Пари», никто и вспомнить не может. Наверное, и вовсе этот рассказ не читали. А зря. Это рассказ-притча. Это необычный Чехов.Настолько необычный, что многие скажут: это – не Чехов. Однако ошибутся, ибо авторский мир Антона Павловича действительно необозрим. Лукавый взгляд сквозь пенсне как бы дразнит нас: то, что ждешь от меня, – не получишь, а получишь то, что не ждешь.Рассказ «Пари» – неожиданный рассказ Чехова. А впрочем, почему неожиданный?.. Ведь назвав свой знаменитый поток шедевров – «Пестрые рассказы», автор, прежде всего настаивает на ПЕСТРОТЕ, а значит, готовит наше восприятие к самому сногсшибательному диапазону. В том-то вся и штука, господа, что рассказ «Пари» – это тот же Чехов, это та же рука Мастера, тот же лапидарный стиль, находящийся в родственных отношениях с талантом.И как бы чужд, не казался ЭТОТ Чехов ТОМУ Чехову, которого мы все знаем и любим, нам придется воистину открыть для себя в нем еще и еще такое, за что мы полюбим его еще больше. Именно такие чувства я испытал, когда решился на страшное действие – немножко дописать Чехова при перетаскивании его прозы на сцену. Да, да, не пугайтесь, именно дописать. Ах, простите меня, Антон Павлович, ах, простите… Может быть, меня оправдает только тот факт, что в пьесе «Пари» (по рассказу «Пари») весь Ваш текст дословно, скрупулезно сохранен. А вот за остальные мои домыслы к Вашей блестящей прозе ответственность несу уже я. А теперь бедный зритель пусть попробует сам догадаться, где Чехов, а где ваш покорный слуга, пусть, пусть попробует…Вторая часть нашего спектакля – знаменитый «Юбилей». Шутка в одном действии» – так сам Антон Павлович определил жанр этой фантастической комедии характеров, где реальность быстро превращается в абсурд, а чеховский юмор – одна из вершин непревзойденного чеховского мастерства.Мне кажется, «Юбилей» – это шедевр чеховской драматургии, – именно поэтому его можно ставить только с блестящими актерами, для которых чувство филигранной формы и одновременное существование в гротеске, фарсе и психологизме – не проблема, а упоение игрой – норма, приносящая зрителю исключительное наслаждение.Ждем вас на спектакле «Шутки Чехова. Из жизни банкиров и их жен»!

«Лента поэзии» - проект Марка Розовского, для Старой сцены театра «У Никитских ворот».Это цикл литературно-театральных вечеров, каждый из которых посвящен творчеству какого-то одного поэта – в исполнении блестящей плеяды актеров нашего театра.Начинает цикл, конечно же, Пушкин. Поэтический моноспектакль, в котором гениальные строки Автора изложены в исключительно игровой форме. Миры Поэта представляет народный артист России, Лауреат Государственной премии Валерий Шейман. В программе вечера произведения А. С. Пушкина:ПророкДеревня (фрагмент)Элегия19 октября 1825 годаЕвгений Онегин (фрагмент)Сцена из ФаустаГраф НулинПамятник

«Более сорока шлягеров 30-х - 60-х годов, исполняемые актерами театра: "Наши родители принесли эти песни за столы праздников и поминок с фронта, из лагерей, с тяжелых пластмассовых пластинок, из скверов городской окраины, чтобы исполнить перед любимыми и ненавидимыми соседями. Все как всегда в России - до слез, до выворачивания души наизнанку... «Это наши песни. Песни нашего поколения, песни нашей молодости. И совсем не важно, какой она была, потому что она была замечательной…»М. Розовский