Сми о нас

10.01.2019

"МАСТЕР-КЛАСС ОТ ЧЕХОВА"

В самый канун Года театра в России я получил приглашение из Вены — провести мастер-класс на тему «Михаил Чехов и современный театр». Предлагалось прочесть лекции и дать несколько практических занятий. Приглашение исходило сразу от двух организаций — Michael Chekhov Theater Lab Vienna и Chekhov Studio Vienna. Не удивляйтесь: имя Михаила Чехова известно всему миру — подобные театральные общества в больших количествах существуют в США и Канаде, Англии и Ирландии, Германии и, кажется, даже в Австралии. Эти лабораторные группы в хорошем смысле помешаны на Михаиле Чехове, с упорством фанатиков-энтузиастов они изучают творческое наследие великого русского актера, ведут преподавание по его системе… Объемы и результаты их трудов поразительны.

Мой мастер-класс происходил на территории Русского Дома в Вене, который любезно предоставил нам аудитории и сцену и вообще проявил замечательное гостеприимство. Между прочим, в 20 м от Русского дома расположился Дом антропософии, которой так увлекался Михаил Александрович в своих духовных поисках. Случайно ли? Я не слишком верю в приметы, но тут про себя, признаюсь, ахнул — надо же, какое совпадение!

Врожденная скромность не позволяет мне говорить об успехе моих лекций и занятий, но было бы неправдой назвать наше общение чем-то пустым и зряшным. Особый эффект произвела моя постановка рассказа Антона Павловича Чехова «Спать хочется» — Михаил Чехов считал этот рассказ гениальным, ибо в нем ребенок убивает ребенка, а мы сочувствуем убийце — сюжет страшный, но сколько в рассказе человечности!

Когда-то во МХАТе Олег Николаевич Ефремов поручил мне быть режиссером вечера, посвященного столетию Михаила Чехова. Помнится, тогда блистательно выступали Сергей Юрский, Белла Ахмадулина, сам Ефремов, критик Александр Свободин... И последним номером был именно этот рассказ — «Спать хочется» в исполнении артистов театра «У Никитских ворот». Помнится, Ефремов, редкий на похвалу, по окончании благосклонно произнес:

— Ты давай… Мишу не бросай!

Я и не бросил. Теперь, по прошествии лет, могу признаться в том, что никогда раньше не афишировал: Михаил Александрович Чехов был всегда и остается моей путеводной звездой в искусстве театра, я в меру своих сил считаю себя его горячим приверженцем, начиная с первых шагов в «Нашем доме» и, конечно же, во всей режиссерской теории и практике на протяжении жизни. О да, Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд, Вахтангов, Таиров… А вслед за ними Товстоногов, Райкин — святые имена моих учителей.

Но «Миша», как его амикошонски звали и в России, и в Америке, оказывал и оказывает на всё, что сделал и делаю, огромное влияние. Его труд «О технике актера» — моя настольная книга. Его школа — это и моя школа, которую я постоянно применяю в театре «У Никитских ворот». Убежден, что роль Холстомера лучше и глубже всех сыграл бы Михаил Чехов, будь он жив в наше время. В работе с Лебедевым и Юматовым я не раз ссылался на открытия и опыт Михаила Чехова — роль человеколошади требовала именно этого.

Конечно, мы, сегодняшние, не видели Михаила Чехова на сцене вживую. Однако в памяти о нем мы имеем не только легенду, а еще и Метод, благодаря которому можно великолепно учить молодых актеров, делая из них мастеров. Это сокровище великой русской театральной культуры непозволительно нам растранжирить и забыть…

Судьба Михаила Чехова и трагична, и высока. При советской власти его считали чуть ли не изменником, потом — изгнанником, и только в новой России к нему вернулось полнейшее признание, хотя мировая слава его, нерасторжимо продолжающая и развивающая систему Станиславского, во всем величии своем раскинулась и на холмах Голливуда, и на нашей родной земле. «Кто находится внутри меня?» — вопрошал мастер театральной игры. И призывал войти в «тайную лабораторию нашего подсознания», придумывая актеру в помощь новую удивительную терминологию — «психологический жест», «воображаемый центр» и прочая, с единственной целью: чтобы на сцене творилось Искусство, а не «эшкушштво», как он иронически любил выражаться.

Взаимное перетекание реальности в ирреальность было самым существенным, самым необходимым признаком настоящего театра в понимании Михаила Чехова, ставящего знак равенства между жизнью во снах и медитациях с жизнью как таковой. Психофизика и артистизм актерской личности, по Чехову, должны иметь первоосновой философичность и душевность великого русского гуманизма. Если его нет, тогда и театра нет, лишь пустота, одна пустота вокруг…

Михаил Чехов писал: «Наше подлинное «я» неизмеримо больше и богаче тех его проблесков, которые иногда озаряют наше творчество… надо постоянно выманивать это наше высшее Я, мы как бы приоткрываем маленькую дверцу темницы, через которую может бежать на волю тот великий узник…»

Здорово сказано, не так ли? А потому — не будем «бросать Мишу».

С наступившим Годом театра вас, господа!

Автор — художественный руководитель «Театра у Никитских ворот», народный артист России

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции